ПОМОГИТЕ! 50 БАЛЛОВ! ПЕРЕСКАЗ ОТРЫВКА

Приехав в город, Андрей Гаврилович остановился у знакомого купца, ночевал у него и на другой день утром явился в присутствие1 уездного суда. Никто не обратил на него внимания. Вслед за ним приехал и Кирила Петрович. Писаря встали и заложили перья за ухо. Члены встретили его с изъявлениями глубокого подобострастия, придвинули ему кресло из уважения к его чину, летам и дородности; он сел при открытых дверях. Андрей Гаврилович стоя прислонился к стенке. Настала глубокая тишина, и секретарь звонким голосом стал читать определение суда...

«...Суд и полагает: означенное имение (** душ), с землёю и угодьями, утвердить по представленной на оное купчей за генерал-аншефа Троекурова... Каковое решение подписали все присутствующие того суда».

Секретарь умолкнул, заседатель встал и с низким поклоном обратился к Троекурову, приглашая его подписать предлагаемую бумагу, и торжествующий Троекуров, взяв от него перо, подписал под решением суда совершенное своё удовольствие.

Очередь была за Дубровским. Секретарь поднёс ему бумагу. Но Дубровский стал неподвижен, потупя голову.

Секретарь повторил ему своё приглашение подписать своё полное и совершенное удовольствие или явное неудовольствие, если паче чаяния2 чувствует по совести, что дело его есть правое, и намерен в положенное законами время просить по апелляции3 куда следует. Дубровский молчал... Вдруг он поднял голову, глаза его засверкали, он топнул ногою, оттолкнул секретаря с такою силою, что тот упал, и, схватив чернильницу, пустил ею в заседателя. Все пришли в ужас. «Как! не почитать церковь Божию! прочь, хамово племя!» — Потом, обратясь к Кириле Петровичу: «Слыхано дело, ваше превосходительство, — продолжал он, — псари вводят собак в Божию церковь! Собаки бегают по церкви. Я вас ужо проучу...» Сторожа сбежались на шум и насилу им овладели. Его вывели и усадили в сани. Троекуров вышел вслед за ним, сопровождаемый всем судом. Внезапное сумасшествие Дубровского сильно подействовало на его воображение и отравило его торжество.
Судьи, надеявшиеся на его благодарность, не удостоились получить от него ни единого приветливого слова. Он в тот же день отправился в Покровское. Дубровский между тем лежал в постели; уездный лекарь, по счастию не совершенный невежда, успел пустить ему кровь, приставить пиявки и шпанские мухи4. К вечеру ему стало легче, больной пришёл в память. На другой день повезли его в Кистенёвку, почти уже ему не принадлежащую.

Дубровский приехал в город на суд.Добрался до города лишь вечером, потому переночивал у знакомого купца, и следующим утром явился в присутствие 1 уездного суда.Члены суда не обратили на него ни какого внимания, а приехавшего вслед за ним Кирилу Петровича встретили с изъявлениями глубокого подобострастия и почтения.Секретарь зачитал определение суда, в котором указывалось, что земли, угодья и имение Дубровского отходит генералу Троекурову, после чего заседатель пригласил присутствующих подписать бумагу.Торжествующий Троекуров тут же подписал документ, Дубровский же сидел не подвижно, потупив взгляд.Секретарь повторил ему приглашение подписать бумагу.Дубровский вначале молчал, но потом вскочил, полный гнева и злости от собственного бессилья, оттолкнул секретаря и запустил чернильницей в завсегдателя, крича: "Как! не почитать церковь Божию! прочь, хамово племя!"На шум тут же сбежались сторожа, скрутили несчастного Дубровского, вывели и усадили в сани.Троекуров же, сопровождаемый ожидавшей подачки за свое деянье судом, угрюмо вышел следом, и в тот же день отправился в Покровское.Дубровский же от пережитого на суде слег в постель.Уездный лекарь оказал ему лечебную помощь и Андрею Гавриловичу к вечеру полегчало. Утром он отправился в родную Кистенёвку, уже почти ему не принадлежащию.