В чём трагичность жизни папаши Горио?

Пил, наверное, много.

Трагическая история этого несчастного персонажа знаменитой «Человеческой комедии», созданной по-настоящему талантливым автором, убедительно доказывает, насколько губительным становится абсолютное погружение в какую-либо всеобъемлющую страсть, ради которой человек полностью отрекается от самого себя. В случае отца Горио такой страстью, таким пороком стали его дочери, и он сам откровенно и с болью говорит об этом с Эженом де Растиньяком, когда положение уже невозможно изменить. Горио на протяжении ряда лет совершает уступку за уступкой, приносит все новые и новые жертвы ради своих дочерей, которые воспринимают все это как должное. Ведь отец еще в детстве приучил их к тому, что любой их каприз будет немедленно удовлетворен, чего бы это ему ни стоило, Анастази и Дельфина ни разу не услышали из его уст слова «нет». Не стоит удивляться и тому, что дочери этого человека выросли столь эгоцентричными и бессердечными, относящимися к отцу лишь как к средству для решения их материальных проблем. В данном случае беспредельная, слепая отцовская любовь деформировала и разрушила их личности, а в итоге привела и самого Горио к печальному, одинокому, лишенному всякой надежды финалу.

История Горио при всем своем трагизме лишена черт исключительности, характерной для «неистовой литературы» 1830-х годов. Боготворимые стариком дочери, получив все, что он мог им отдать, вконец истерзав его своими заботами и бедами, не только бросили его умирать одного в жалкой конуре пансиона Воке, но даже не приехали на похороны. Но эти женщины вовсе не изверги и не чудовища. Они – люди в общем обыкновенные, ничем особенным не примечательные, ничем особо не нарушающие законов, утвердившихся в их среде. Так же обыкновенен для своей среды и сам Горио. Необыкновенно лишь его гипертрофированное чувство отцовства. Оно возобладало в Горио над всеми дурными чертами накопителя и стяжателя, которые были у него в избытке. В прошлом рабочий-вермишельщик, сколотивший изрядное состояние на ловких спекуляциях мукой, он выгодно выдает своих дочерей замуж, одну за графа, другую – за банкира. С детства потворствуя всем их желаниям и капризам, Горио и позже позволял им безжалостно эксплуатировать свое отцовское чувство. Отец Горио во многом подобен герою предшествующего романа Бальзака – Гранде. Подобно Гранде, Горио возвысился на том, что ловко и бессовестно использовал революционную ситуацию 1789 года, наживался на спекуляциях. Но в отличие от старого Гранде, Горио полон любви к дочерям, которая явно поднимает его выше той среды, где выше всего ставятся деньги и собственная выгода. Дочери же так и не научились быть благодарными Горио. Для развращенных вседозволенностью Анастази и Дельфины отец оказывается лишь источником денег, когда же его запасы иссякли, он утрачивает для дочерей всякий интерес. Уже на смертном ложе старик, наконец, прозревает: «За деньги купишь все, даже дочерей. О мои деньги, где они? Если бы я оставлял в наследство сокровища, мои дочери ходили бы за мной, лечили бы меня». В трагической жизни и сетованиях Горио обнажается истинная основа всех связей – даже кровных – в обществе, где властвует безмерный эгоизм и бездушный расчет. Одна из важнейших проблем творчества Бальзака – изображение судьбы молодого человека, начинающего свой жизненный путь, – связана с Эженом де Растиньяком. Этот персонаж, который уже встречался в «Шагреневой коже», будет фигурировать и в других произведениях писателя, например в романах «Утраченные иллюзии» (1837 – 1843), «Банкирский дом Нюсинжен» (1838), «Беатриса» (1839). В «Отце Горио» Растиньяк начинает свой самостоятельный жизненный путь. Представитель обедневшего дворянского рода, студент юридического факультета Растиньяк приехал в столицу, чтобы сделать карьеру. Попав в Париж, он живет в убогом пансионе госпожи Воке на скудные деньги, которые, отказывая себе во всем, посылают ему мать и сестры, прозябающие в провинции. В то же время благодаря принадлежности к древнему роду и старинным родственным связям, ему оказывается открыт доступ в высшие сферы дворянско-буржуазного Парижа, куда Горио попасть не может. Таким образом, с помощью образа Растиньяка автор соединяет два контрастных социальных мира послереволюционной Франции: аристократическое Сен-Жерменское предместье и пансион Воке, под кровом которого нашел пристанище отверженный и полунищий люд столицы. Возвращаясь к теме, впервые поставленной в «Шагреневой коже», писатель на этот раз более глубоко и всесторонне раскрывает эволюцию молодого человека, вступающего в мир с благими намерениями, но постепенно утрачивающего их вместе с юношескими иллюзиями, которые разбивает жестокий опыт реальной жизни. Разворачивающаяся на глазах Растиньяка история Горио становится для него едва ли не самым горьким уроком. Автор, по сути, изображает первый этап в «воспитании чувств» Растиньяка, его «годы учения».