Мы приближаемся к нему, переходим мостики над разорванными пропастями, где всюду журчит вода, сочась по мельчайшим трещинам и останавливаемся у запертой двери. Мой спутник отправляется искать сторожа, долго где-то бродит, а я стою и любуюсь Кивачем. Мне прежде казалось невероятным что бы люди забывали об усталости, голоде, изнеможение, пораженные красотами природы и вот теперь я испытал нечто подобное. Конечно, ноги и плечи ныли, комары продолжали виться кругом, но эти болезненные ощущения как-то расплывались в старом состояние созерцательного оцепенения и даже придавали ему какую-то особую остроту. И когда наконец явился сторож, отпер дверь и мы смогли выйти на балкон, висящий над самим Кивачем то долго стояли, пораженные величественным зрелищем. Груды воды падали с оглушительным грохотом в клокочущую пену, вздымая пыльное облако мельчайших брызг, оплескивая черные утесы и производя внизу все те же узоры пены и вся и все же остается на месте.