Хелп!!!
Всем хорошим во мне я обязан книгам: ещё в молодости я по­нял уже, что искусство более великодушно, чем люди. (2)Я люблю кни­ги: каждая из них кажется мне чудом, а писатель — магом. (3)Я не могу говорить о книгах иначе, как с глубочайшим волнением, с радостным эн­тузиазмом. (4)Быть может, это смешно, но это так. (5)Вероятно, скажут, что это энтузиазм дикаря: пусть говорят — я неисцелим.

(б)Когда у меня в руках новая книга, предмет, изготовленный в типо­графии руками наборщика, этого своего рода героя, с помощью машины, изобретённой каким-то другим героем, я чувствую, что в мою жизнь во­шло что-то новое, говорящее, чудесное. (7)Это новый завет, написанный человеком о самом себе, о существе самом сложном, что ни есть на све­те, о самом загадочном, о наиболее достойном любви — о существе, труд и воображение которого создали всё, что есть на земле великого и пре­красного.

(8)Книга проводит меня сквозь жизнь, с которой я знаком, однако, довольно хорошо, и всегда учит чему-нибудь новому, чего я не знал и не замечал в человеке. (9)Иногда в целом произведении не находишь ниче­го, кроме единственной фразы, но как раз она и приближает вас к чело­веку, показывая новую улыбку или новую гримасу.

(10)Всё, что мы находим прекрасного, было вымышлено и рассказано человеком. (11) К сожалению, ему нередко случается создавать также страдания и обострять их, как это делали Достоевский, Бодлер и другие. (12)Но даже в этом я вижу желание расцветить, украсить то, что есть в нашей жизни тягостного и ненавистного.

(13) В природе, которая окружает нас и враждебна нам, красоты нет, красоту человек создаёт сам из глубин своей души: так финн преобража­ет свои болота, свои леса и рыжий гранит, где растёт чахлый кустарник, так араб убеждает себя, что пустыня прекрасна. (14)Красота рождается из стремления человека её созерцать. (15)Меня поражает не безобраз­ное нагромождение в горных пейзажах, а великолепие, которое придаёт им человеческое воображение. (16)Меня восхищает, с какой лёгкостью и с каким великодушием человек преображает природу, великодушием тем более удивительным, что земля, если хорошенько разобраться, уж не такое комфортабельное место. (17)Вспомним о землетрясениях, ура­ганах, метелях, наводнениях, о жаре и о холоде, о вредных насекомых и микробах и о тысяче других вещей, которые сделали бы нашу жизнь совершенно невыносимой, если бы человек был менее героичен, чем он есть.

(18)Наше существование всегда и всюду трагично, но человек пре­вращает эти бесчисленные трагедии в произведения искусства: я не знаю ничего более удивительного, более чудесного, чем это превращение. (19)Вот почему в томике стихов Пушкина или в романе Флобера я на­хожу больше мудрости и живой красоты, чем в холодном мерцании звёзд или механическом ритме океанов, в шёпоте лесов или в молчании пусты­ни.

(20)Мир, в котором я живу, — это мир маленьких Гамлетов, Отел-ло, мир Ромео и Горио, Карамазовых и мистера Домби, Давида Коппер­фильда, мадам Бовари, Манон Леско, Анны Карениной, мир маленьких Дон-Кихотов и Дон-Жуанов.

(21)Из этих незначительных существ, из нас, поэты создали величе­ственные образы и дали им бессмертие

(22)Я хорошо знаю, что любовь к человечеству считается теперь «не­модной», но что делать? (23)Она существует, не ослабевает, и мы про­должаем жить её радостями и печалями.

(24)Кажется даже, что любовь к человечеству делается всё более уверенной и осмысленной, а это хотя и придаёт практический и несколь­ко сухой характер её внешним проявлениям, ни в какой мере не уменьша­ет иррациональности этого чувства в нашу эпоху, когда борьба за жизнь особенно обострена.
При подходе к людям книга всегда является дружеским и вели­кодушным проводником. (26) И я питаю всё более и более глубокое ува­жение к скромным героям, создавшим всё, что есть на земле прекрасного и великого.