Плюнули ультрамарином ядреным - растушевали, растерли до прорех белесых. Залили, заполоскали прочее всё бесцветной грязью улиц. Пришли другие и возвели монолиты людских ульев - что ни шаг то леток или сота. Потрепанное кружево графских фасадов да сутулые вычурные фонари, точно великосветские чиновники в отставке - вот что мы с тобой унаследовали. Полночь - заполночь давно, а мы с тобою неприкаянные, шляемся, кутим, бесчинствуем. Тошно глядеть на нас благообразной старушке и степенному гражданину. Адресуют они красноречивые взгляды-упреки. Что мне? Я звонким хохотом да по сырости вечерней, да по чопорности здешней.. А ты вопишь во всю глотку, чтобы, мол, к черту катились. Я всё, знай, смеюсь.А ультрамарин протекает, точно крыша нелатанная, водой шумной льется, наигрывает затейливое стакатто по перилам да по мостам. Вьюгу-метелицу закрыли в переулке. Она там разрывается, бьется, как пес в конуре, наяривает на все лады - воет и стонет, шельма. Вот, вырвалась, кажется - с мясом рвет черепицу на домах, бесстыдно в окна заглядывает, развязно пристает к редким прохожим... Заигралась со мною, завертелась. То за рукав дернет - отпустит. То горсть снега сухого в лицо швырнет - зажмуриться не успеешь. Бросила. Умчалась вместе со своею удалою песней.Мы идем, не разбирая дороги, вне времени. Луна молочная лениво выкатилась, округлевшая... располневшая... точно девка на сносях. Ты все бранишь кого-то так грязно, так витиевато.