Рассчитайте массу алкоголята калия, которая образуется при взаимодействии 6 г калия с пропанолом-1 ,массой 15 г. ??

На оклейку Двух комнат пошло 9 рулонов обоев одинаковой длины.На одну комнату пошло 48 м обоев,На другую -60 м.Сколько рулонов обоев пошло на каждую комнату?

розбери слово землиця за будовою

помогите пожалуйста  плиз нужно на завтра надо составить план над рассказом Янко- музынкант из чтение 4 класса гармония  .....4 и 5 часть ....рассказом....

        4 ЧАСТЬ ;   Hа барском дворе скипку имел слуга игравший на ней иногда по вечерам.Янко пробирался в лопухах к открытым дверям буфетной чтобы поглядеть на скрипку. Скрипка висела на стене, прямо против дверей...Хотелось ему хоть один раз взять ее вруки и рассмотреть вблизи.Его бедное маленькое сердцедрожало при мысли о таком счастье. 

Однажды ночью в буфетной никого не было.Хозяева поместья давно жили за границей,дом был пуст,и слуга сидел на другой половине дома.Притаившись в лопухах,давно уже смотрел Янко сквозь открытую    дверь в буфетницу.Полный месяц светил в небе исвет его косо падал в окно буфетной,отражаясь большим светлым квадратом на противопаложной стене. Этот квадрат постепенно приближался к скрипке,пока наконец не осветил ее всю.Казалось, из тёмной глубины комнаты скрипка струит серебряный свет... Скрипка в лунном сияний.казалось,плыла,приблежаясь к ребенку... Бедная,маленкая,скворченная фигурка медленно и осторожноподвигалась вперёд.Белая рубашка мелкала всё ближе подвигаясь к дверю буфетной.Её уже не скрывали тёмные лопухи. Янко полз медленно и осторожно...Тихая летняя зарница...осветило ещё раз буфетную и Янко, стоящего на коленях перед скрипкой,с головой,поднятой кверху.Но зарница погасла тучка заслонила месяц и ничего уже не было видно ни слышно.

 Спустя мнгновение из темноты раздался звук тихий и плачущий словно кто-то неосторожно коснулся за струн...И вдруг... 

Чей-то грубый сонный голос, из  угла буфетной спросил сердито:

– Кто там?

Янко затаил дыхание, но грубый голоссново спросил:

– Кто там?

Спичка чиркнула о стен, стало светло, а затем…  Послышалась  удары, детский плач, крики, собачий лай. В окнах забегали огоньки, в усадьбе поднялся шум, суетня…

5ЧАСТЬ;  На следующий день Янко стоял  перед судом старосты.

 Посмотрели на него войт и судьи, как он стоял перед ними  с раскрытыми испуганными глазами, маленький, худой, запачканный, избитый, не зная даже, где он, что нужно от него этим людям. Как тут судить такое создание, которому всего десять лет, которое еле держится на своих слабых ножках. Надо же притом иметь и немного жалости к детям. Пусть его попросту возьмет сторож да пусть постегает маленько розгой, чтобы другой раз неповадно было, и все тут.

Позвали Стаха, что был сторожем.

– Возьми-ка его да постегай для памяти.

Стах мотнул глуповатой головой, головой зверя, захватил Янка под мышку, точно котенка, и понес его в сарай. Дитя будто не понимало, что с ним происходит, или уж очень было запугано, оно не издало ни одного звука, лишь смотрело из рук, как смотрит пойманная птица. Почем ему знать, что это с ним хотят делать. Только когда Стах на гумне сгреб его своими лапами, растянул на земле, поднял рубашонку и вытянул прутом со всего плеча, тогда только Янко вскрикнул:

– Мама! – И как его сторож розгой ударит, он свое: «Мама, мама», но все тише, слабее, и наконец удары раздавались по-прежнему и уже не сопровождались детскими криками. Янко замолк.

Бедная, разбитая скрипка!…

И глуп же ты, скверный Стах! Разве бьют этак детей? Ведь это же было мало и бессильно, в чем и раньше душа-то держалась!

Пришла мама, взяла ребенка, но уж должна была донести на руках до дому… На другой день Янко не поднялся, а на третьи сутки, вечером, он умирал спокойно под толстым рядном.

За стенкой в листве черешни щебетали ласточки, солнечный луч прорывался в оконце, окружая сиянием спутанные светлые кудри и бледное личико ребенка, в котором не было уже ни кровинки. Луч этот был точно открытой дорогой отходящей детской душе. Благо, что хоть теперь открылась ей широкая дорога ярких лучей, ее жизненный путь был поистине путь страшно тернистый. Между тем исхудалая грудь подымалась еще слабым дыханием, а по выражению детского личика было видно, что оно жадно ловит голоса деревни, врывавшиеся в открытое окошко. Был вечер, и девки, возвращаясь с сенокоса, пели: «На зеленой на травушке!», а со стороны ручья лились переливы свирелей. Последний раз слушал музыкант Янко, как пела деревня… На рядне с ним рядом лежала его тесовая скрипка…