князь никита романович серебряный и елена дмитриевна 1) встреча и обеты юных влюбленных

Проезжая верхом  по  берегу Москвы-реки,  можно  было  поверх частокола

видеть весь сад Морозова.

    Цветущие липы осеняли светлый пруд,  доставлявший боярину в постные дни

обильную пищу.  Далее  зеленели яблони,  вишни и  сливы.  В  некошеной траве

пролегали узенькие дорожки.  День  был  жаркий.  Над  алыми цветами пахучего

шиповника кружились золотые жуки;  в  липах жужжали пчелы;  в  траве трещали

кузнечики;  из-за  кустов  красной  смородины большие подсолнечники подымали

широкие головы и, казалось, нежились на полуденном солнце.

    Боярин Морозов уже  с  час  как  отдыхал в  своей опочивальне.  Елена с

сенными девушками сидела под липами на дерновой скамье,  у самого частокола.

На  ней был голубой аксамитный летник{48} с  яхонтовыми пуговицами.  Широкие

кисейные рукава,  собранные в  мелкие складки,  перехватывались повыше локтя

алмазными запястьями,  или зарукавниками.  Такие же  серьги висели по  самые

плечи;  голову  покрывал кокошник{49} с  жемчужными наклонами,  а  сафьянные

сапожки блестели золотою нашивкой.

    Елена казалась весела. Она смеялась и шутила с девушками.

    - Боярыня,  -  сказала одна из них, - примерь еще вот эти запястья, они

повиднее.

    - Будет с меня примерять,  девушки,  - отвечала ласково Елена, - вот уж

битый час вы меня наряжаете да укручиваете, будет с меня!

    - Вот еще только монисто надень!  Как наденешь монисто,  будешь,  право

слово, ни дать ни взять, святая икона в окладе!

    - Полно, Пашенька, стыдно грех такой говорить!

    - Ну,  коли не  хочешь наряжаться,  боярыня,  так не  поиграть ли нам в

горелки  или  в  камешки?  Не  хочешь  ли  рыбку  покормить или  на  качелях

покачаться? Или уж не спеть ли тебе чего?

    - Спой мне,  Пашенька,  спой мне ту песню,  что ты намедни пела, как вы

ягоды собирали!

    - И,  боярыня,  лапушка ты моя, что ж в той песне веселого! То грустная

песня, не праздничная.

    - Нужды нет; мне хочется ее послушать, спой мне, Пашенька.

    - Изволь, боярыня, коли твоя такая воля, спою; только ты после не пеняй

на меня, если неравно тебе сгрустнется! Нуте ж, подруженьки, подтягивайте!

    Девушки уселись в кружок, и Пашенька затянула жалобным голосом:

               Ах, кабы на цветы да не морозы,

               И зимой бы цветы расцветали;

               Ах, кабы на меня да не кручина,

               Ни о чем бы я не тужила,

               Не сидела б я, подпершися,

               Не глядела бы я во чисто поле...

               . . . . . . . . . . . . . . . . .

               Я по сеням шла, по новым шла,

               Подняла шубку соболиную,

               Чтоб моя шубка не прошумела,

               Чтоб мои пуговки не прозвякнули,

               Не услышал бы свекор-батюшка,

               Не сказал бы своему сыну,

               Своему сыну, моему мужу!

    Пашенька посмотрела на боярыню. Две слезы катились из очей ее.

    - Ах,  я глупенькая! - сказала Пашенька, - чего я наделала. Вот на свою

голову  послушалась  боярыни!  Да  и  можно  ли,  боярыня,  на  такие  песни

набиваться!

    - Охота ж тебе и знать их!  - подхватила Дуняша, быстроглазая девушка с

черными бровями.  -  Вот я так спою песню,  не твоей чета,  смотри,  коли не

развеселю боярыню!

    И,  вскочив на  ноги,  Дуняша уперла одну  руку в  бок,  другую подняла

кверху, перегнулась на сторону и, плавно подвигаясь, запела:....